1. К рождеству   Ах, мамочки-святы, уже рождество! Природа в декабрьском трансе. Сижу за столом, ворожу на него. Живу, как болван в преферансе.

2. Три тысячи капель вина   Три тысячи слез и три тысячи капель дождя в сентябре. А вот – телефонный оборванный кабель, а вот – дорога к горе. А вот – моя комната, в ней наводнение, крышу снесло, и дожди, дожди... Я очень красива, но это лишь впечатление от фотографий девочки, смерть которой еще впереди. И ни одной телеграммы, и ни одного письма ни ко дню рождения, ни к другому дню. И вот уже я вспоминаю сама, что где-то есть человек, которому я не звоню. Я вижу на том берегу казино, машину с открытым верхом и закрытое окно. И я отдам три тысячи слез за то, чтобы это было всерьез, Покер по-крупному, прищуренный глаз, и музыка – более танго, чем вальс. Теория чисел зазубрена мной , я знаю, я знаю, я буду одной, одной из... а вот – карниз моего окна. Внизу – океан. Я – одна. Я иду в ресторан. Три тысячи капель вина. Я одна. Как славно, как славно. во всем – только моя вина.

3. ***   Она как зяблик средь ворон. Ее дорога - маета. И пропасти со всех сторон. Она не там, она не та. Ты врешь, подлец аббат Прево! Суда на человека нет... Но - слезы сына моего блестят поярче всех планет.

4. Я кофе пила, как отраву   Я кофе пила, как отраву. Я жить не умела, как прежде- по чести, по правде, по праву. Я мерзла в тяжелой одежде. И длилось, и длилось объятье, что словом зовется небранным. И он повторял, как заклятье: -Тебе это кажется странным? И поры сквозили прохладой и потом. И длилось объятье. И ветер, влекомый Элладой, надул паруса над кроватью. Расстроены, полусогреты, мы спали под светом планеты, под светом кровавого диска. И шепот струей сигареты летел, и не таял, и длился. И в этом круженьи, свеченьи, теней ненадежном смещеньи мерцали нерваные раны. И день совершен, как отмщенье. Тебе это кажется странным?

5. Зажигалка   Рыжая девочка, тонкий сосуд, пламя волос на ветру. Нас перемелят, сожгут, сотрут, мы с тобой не ко двору. А где-то рядом уже пожар- то ли в лесу, то ль в крови. А Дюк играет свой "Караван", и негры поют о любви.

6. Зарисовочка   Никогда я другой не буду. В небе - стрелы, стоят стрелки. А я драю и драю посуду - надо кушать с чистой тарелки.

7. Зарисовочка2   Что было бы лучше? Уехать! Пора. Но мы веселы и несмелы Мой муж - пьяный лучник - С утра до утра Пускает тяжелые стрелы

8. Хочу к тебе в квартиру   Хождение по миру окончено за четверть столетья долгой смерти. Хочу к тебе в квартиру. Иду, сквожу духами. Последние пол-метра. Летают против ветра бумаги со стихами. По тракту да к трактиру приду да озадачу. Люблю тебя и плачу. Хочу к тебе в квартиру. В чужом пиру залетной кукушкой куковала. Не поздно – все сначала. Не поздно – перечеркнуто. Ты не чета кумиру любому. И тем паче я плачу, не иначе Хочу к тебе в квартиру.

9. Брысь!   Оставьте меня в покое- дуэли песенка спета. И вы - в награду за это - оставьте меня в покое. А каждое слово - там уже. Сыграем со смертью в прятки? Планета летит, как камушек пущеный из рогатки

10. Потаскушка   Зеленый плот опавшего листа у белого плескался подоконника. И крошка, потаскушка еще та, унылым взором старого каноника смотрела на блестящий тротуар. Как этому расшатанному дому к лицу бы был оранжевый пожар... Гори, гори, мой дом, иль по-другому умри! Я в предсказаньях не мастак. Но все мне снится длинная дорога... И если мне необходимо много, то это значит: будет все не так. Тоскливый день, когда и выпить лень, поскольку неохота видеть дно. Холодный нос расплющив об окно, ты видишь: тень находит на плетень, телят Макар гоняет, рак свистит. И это все – твой день, твой дом, твой быт. Предпочитай остаться у окна. Не бойся, слышишь, Черного монаха. Боишься? Для преодоленья страха попробуй все же пригубить вина. Дождись гуденья лифта и шагов, потрескиванья старого паркета. И если ты не веруешь в любовь, мои слова – подобие совета. В конце концов останется всегда возможность перебраться к океану. И если там к тебе придет беда, то это будет более, чем странно.

11. Все львы задерживали выдох   Я шла сквозь яркие миражи, я не могла к нему дойти, и кипарисы, словно стражи, вставали на моем пути, они, я знала, только стрелы, летящие из-под земли, пока мы были так несмелы, все травы мира не росли, все львы задерживали выдох, и тишина моей любви свела с ума, и в гулких глыбах Скалистых гор (они – твои) я находила странный след, принадлежащий неземному правителю, он был прельщен бессонной верой в неизбежность. И долгой ночью синий свет, доступный языку иному, входил в мой дом, и только он знал полузлость и полунежность. Он оплодотворял меня. Я наблюдала, глядя снизу. И после не было ни дня, чтоб я не поклонялась свисту ковбоя западного штата. И я почти не виновата. Он наступал на рыжий холм, он улыбался между прочим, он поклонялся долгой ночи и в сотый раз молчал о том, что ждет заката. В темный час земля соединяет нас. И я молчу ему в ответ. Я научусь летать назавтра. Я все смотрю к нему на запад. Он знает этот синий свет.

12. ***   Ты возвращался. Только разным, очень разным. Ты засыпал, избит, испуган, смел и тих. А я любила - гордым, верным, безобразным. И в Бога верила на пару, за двоих.

13. Я смотрела на небо   Я смотрела направо, Я сидела на крыше. Это было недавно. Это было в Париже. Я смотрела на небо, Звезды были лиловы, Водопады гремели, Разбивая асфальт. Я забросила невод, Ожидая улова, Я нашла карамели, Я нашла шоколад. Я скакала на пони. В предвкушении блуда Ты мне дал покрывало И большой парашют. Город был переполнен Звоном битой посуды. Это было недавно. Это было не тут. Что-то мне показалось. Я смотрела налево. Это было напрасно. Это было не так. Синеватое небо Мне опять оставалось, И дорогу обратно Я нашла наугад.

14. Золушка   Я читала французскую прессу, А потом я глазела в окно, Непрестанно куря сигареты. Я не напоминала невесту. Я над тыквой колдую давно В ожиданьи злосчастной кареты. Все мне чудится бал в ноябре Протяженьем в полсуток, не меньше Все мне слышится музыка снов. У окна я стою на заре Через час уложу свои вещи И на улицу выйду без слов.

15. Люблю до исступленья   Сжигаю карты Франций и Америк Ты взмок. Ты улыбаешься. Ты с корта. Люблю до иступленья, до истерик, до ревности, до чертиков, до черта. Мне незачем - какой счастливый год - Тебя подозревать в непостоянстве. И туча тяжкой лодкой поплывет. А нам - плевать! Мы в замкнутом пространстве.

16. Вдоль моря   Мой Бог, ослепи меня чудом неброским, Певунью и врунью, всего понемногу. Достанет ли силы осилить дорогу Вдоль моря по солнечной черной полоске? Слюной залечив эту рваную рану, Вдоль моря лечу, забывая о мщеньи. Творить волшебство: попросить о прощеньи И благодарить никогда не устану.

17. Ведьма   Ай-я-я-я-яй... Какие ночи! Не смотри в окно – там злые ведьмы... Я тебе сама спою про ведьму, И скажу святое заклинанье, И, глазами бешено вращая, Расскажу про ведьмины причуды. Из-под шифоньера расписного Я достану длинную метелку. Знаешь, я на ней бы полетала, Но меня притягивает плоскость. Вот я и встаю на четвереньки, Старенький линолеум целую, Слезы в три ручья бегут, искрятся, Ах, не получается летать, Ах, моя забытая метелка... Так всегда бывает на закате – Начинаешь приближаться к солнцу, Собираясь Землю обойти В три шага, ну, может быть, в четыре, Ах, не получается идти, Ах, Земля до дьявола большая... Солнце исчезает, в темноте Я стою на трассе сероватой, Различая смутно плач шакалов. Что мне остается? Закурить И ловить попутную машину, Там сидит безгорестная ведьма, Ей не нужно много объяснять

18. Новый Год   Я много свистела и пела время дегтем текло. Золотом светит тело. Свет западает в стекло. Что мне, ей-богу, запад, тело твое при мне. Завтра не будет завтра. Я в сегодняшнем дне. - Дай шанс мне! - Плевала на шанс его! Завтра, как ночь, настает. Как черт, из бутылки шампанского выскочит Новый Год

19. С Новым Годом !   Бойся, бойся утонуть. Топай бродом. Очень осторожен будь - С Новым Годом!

20. Горничная   Ты хмуришься. Ты холоден. Февраль такой несолнечный. Трава не жмется к подолу И под ногой хрустит. И жаль мне, что недолог день. Иду негордой горничной По городу, как по дому, И город мой грустит. И так легко прощается Молчу от удивления. Иду и нежась, и скорбя Неутренней порой. Февраль юлой вращается Вокруг оси забвения. И ветры бережно тебя Обходят стороной.

21. В самолете   Я лечу, оставляя солнце справа. Еще немного - и позади. Я лечу. На меня не найдется управа. И слезе говорю: - Назад осади! Подо мной облаков голубое болото. Можно ставить вышки и буравить. Я лечу. Со мной происходит что-то, Чего никому не исправить. Звезда Полярная, как ночь, далека. И ничто головы не кружит. Мне грустно. Я старше, чем эти облака. И переживу их к тому же.

22. Описание комнаты   Два источника тепла – две картины, от мороза и мороки спасенье, темный обморок пустой паутины, верба, собранная в То воскресенье, недочитанная книжица – враки, эхо возгласа «Карету! Карету!»… Я у зеркала сижу в полумраке. Красный стоп, когда тяну сигарету. Ночь и проблески вольфрамовой нити. Как страница, слой нетронутой пыли. Призрак черного кота. Звали Китя. Прожил десять лет. Болел. Усыпили.

23. Променад   И в небе светло от оранжевых лодок, и туча отсыплет златого песочку. Прогулочным шагом, задрав подбородок, даю променад, как парад, в одиночку. Стоп-кадром замрет передсмертное сальто. И я обхожу заведенную мину. И щелкают всласть каблуки по асфальту. И пот увлажняет горячую спину.

24. Почти потоп   Ударит гром прямой наводкой, и время мёдом потечёт, и не упиться гадкой водкой - бутылок вновь наперечёт, и дом не огласится воплем - мой шёпот переполнит дом, и раньше будет он потоплен слезами, нежели дождём. Пора безмолствовать и плакать, пуститься вплавь, идти ко дну. И с неба, с крыши будет капать вода, подобная вину.

25. ***   Вдвоем мне быть или одной? Больна. Ты любишь ли больную? Не льстит мне зеркало. Ревную. Мой муж любим не только мной. Мой кот высокомерен, горд. Мне не дождаться снисхожденья. В камине мокрые поленья, но дом - пристанище и порт. И дирижабли облаков стоят, как стражники хмельные. Иными были в дни иные мы. И не сбросили оков. Как мне неможется с утра! Но главное – почти вслепую. Дождаться сумерек. –Колдую И слово падает с пера.

26. Остановка   Земля стоит , как будто на мели. Мой вертолет на долгой нити ливня отвесом замер. В сумрачной дали хрустит песок под пяткой папуаса, над домом светит месяц в виде бивня, в реке плывет большой любитель брасса. Свет крошится на тысячи частей, И я сижу, как под электросваркой. - Светить!- сказал. - И никаких гвоздей! - Из одного куска, - сказал. И точно - ни малой не отмечены помаркой мой вертолет, мой дождь, мой час полночный. Мне боязно опять взглянуть в бинокль. В него вместился свет потусторонний. О Боже, я заплакала бы, коль умела слезы Нилом лить, при этом жестикулируя, как макаронник. О Боже, я влекома этим светом… И нет иной любви, иной печали, и слов иных, и слез все также нет. Когда бы эти ночь, и дождь, и свет, пока Земля стоит, не исчезали…

27. Прогулка   Не сожалеть, избави Бог, о том, что есть печаль и грусть. Я выйду к ночи за порог – устала за день, так пройдусь. Тоскую по морской воде, влекома берегом и дном. Такая надоба в дожде и лете. Жажда день за днем. Еще немного, до угла, Пройду сомнамбулой, во сне. О чем я пела и пила, о том пою и пью – о не…

28. Взгляд с портрета меня шатал   Ветер тяжко шагал и к земле припечатывал дерева вперед, шаг за шагом на Запад. Взгляд с портрета меня шатал, я тростник, я почти трава, мне расти, а пожухнуть - завтра. Солнце медленно падает, падает за реку, так далеко. Приближается нечто, чему началом - конец дня. Проведешь это время один иль с вдовой Клико, все равно, ты уже никогда не увидишь меня. Я уйду на балкон, и к двери, замерев, прислонюсь. Что ты, что ты, неужто июль и опять закат? Я шатаюсь. Птицам - поклон а тебе - сон, я ведь снюсь тебе, правда, снюсь? Мне - бокал полновесный и дождь, и полночный сад.

29. И манит чудо православья   Я долго шла не на пари Дорогу ветры замели Сдается ночь, вода бормочет Сквозь поры узкие земли Прозрачно зеркало зари И призрачны зрачки полночи. Никто следов не ворошит Под утро зацветет самшит. Робея, гость стоит в передней, Он прожит мной, не пережит, Под темным небом ворожит Последний грач поры последней. Тягуче дышит конопля, Какая трудная пора, За упокой или за здравье Пою с полночи до утра. И медлит тихая земля И манит чудо православья.

30. Диптих   *** Он выплывал из меня, как подводная лодка, прежде, чем я замечала в ночи перископ взгляда.Луна проходила в окне, как кокотка. Он погружался. Он трогал грудину и зоб. Ночь настоялась вином и сквозь трещины вышла. Он погрузился еще раз, ночи' пригубив, каплю с губы уронив шрама светлого выше. Маг допотопный играл монотонный мотив. Он возвращался и жадно к воде прикасался. Кончено! Слепо сверкнула кометы блесна. Он отряхнулся и медленно мне засмеялся. В воздухе тлела тягучая музыка сна. *** Наша спальня - подобье не гроба, а грота. Заведем пластинку с пол-оборота, заморочим соседей гулом и скрежетом. Песня о небе - где оно, где же? Там? Ни луна, ни облако к стеклу не ластятся. Но звезда-таки падает, прыгает, катится. Мы поймаем ее, как лягушку. И под нотки о ночке так вкусно бормочется. Ты обнимешь меня и подушку. Гениальное одиночество.

31. Кино-8   Я любила тебя сильнее, чем желала жить без тебя. Я на небо смотрела скорбя, и оно становилось синее. Я жила день за днем, дно за дном, за клинком ломая клинок. И когда меня днем не сыскали с огнем, я увидела это кино. Вечер с красным оттенком, 8 часов, под созвездием, верно, неверных Весов, мы закрылись на 8 и 8 замков, шторы цвета бордо, борьба, альков, белый свет от картины Куинджи иль от американской луны, алюминиевый нож, "Куин", джин, терпкий вкус серебристой слюны. Капля за каплей вонзалась в карниз. Небо дождь уронило вниз. Кровь лилась, как вино анжу. О чувстве вины не скажу. Вечер кончился в 8 утра. Помню красный цвет, помню белый свет. Осень ужаса, осень утрат. И спасения нет.

32. Сейчас, в январе   Вот мое завещание - Бедный Завет. Океан голосит, как заблудший прохожий. Мы обнимемся наспех в бездонной прихожей. Есть спасенье. А радости - нет. Это дом, где уж нет ни мышей, ни мышат. Да и кошек. Но гость мне привидется снова. Получив, как гостинец, прегорькое слово, как мне радостно газом дышать.

33. Голоса   Электричка тащилась к Москве с опозданием в полчаса. В пролетающей мимо листве я услышала голоса. Голос первый сказал: - Не спеши. Сядь у озера, смотри вдаль. Сон для тела, бой для души, в сердце радость, в глазах печаль. И второй мне сказал: - Не спеши. Все твое. И любовь. И покой. Ты получишь письмо от левши, написанное правой рукой. Третий голос сказал: - Торопись. Смертью кончится твоя жизнь. Не поможет живая вода, чтоб отсюда рвануть туда. А четвертый все пел, звеня, и на станции Карачарово, помолчав, он спросил меня: Не начать ли тебе заново?

34. Мой Высоцкий   25 января Я ходила хвостом за тобой. Ты смеялся негорько, негромко. Ты - мой мастер, а я твой прибой. Вкруг очей - воспаленная кромка. И кто ярче из нас Светел, голубоглаз? Без тебя не приемлем любой. Я живу, буду жить. Я на страже. Без тебя на земле перебой. Я дрожу. Ты смеешься. И даже... Знаю плакать нельзя. Как грохочет слеза. Это - полночь. Не быть ей опять. Ей - замкнуться, вернуться по кругу. Я ребенок. Мне надо бы спать. А мы смотрим навстречу друг другу. Беспросветно терпя, как я помню тебя...

35. Все тогда же   Я шла вдоль берега реки. Я вспоминала — это было Когда-то прежде, в том году, Который перед високосным. Вот дом. Мы жили восемь дней На бельэтаже, и окну Тогда грозило наводненье. Мы много пили. Сколько раз Другу другу мы желали счастья! И после было столько горя, Что впору пить подряд три года. Вот камень, вот зеленый камень, Который помнит наши спины, Он помнит и мои ладони, Когда стояла я, упершись, В тот вечер я молчала в небо, И я почувствовала время, И поняла, что жизнь и смерть — Две удивительные вещи, Они меня сопровождают, Другу другу место уступая. В тот вечер я молчала в небо, И звезды сыпались весь вечер, И по лицу стучали колко. Я помню этот бред прибрежный. Мне было 22 от силы, Задрав башку, я промолчала, Глаза сощурив, чуть не плача, Я попыталась улыбнуться, И ни о чем не попросила.

36. Кончалась ночь   Кончалась ночь, а сновиденье длилось. У поцелуя – привкус валерьяны. И все сбылось, как мне того хотелось, как мне жилось – болезненно и странно. На плечики повешена рубашка, и призраком отглажена как-будто... Я ворожила. С черным кофе чашка воронкою зияла. Скоро утро. От выдоха рассеивались тучи, слеза тушила тлеющую спичку, и приближалось неблагополучье.

37. Белочка   Боль в сердце. В сердце боль. Ужасный переулок, который тих и гулок, уходит в никуда. Поправь меня, поправь меня! Не ми, а ми-бемоль. Осколки злого льда исчезнут, не звеня. Зачем ты замышлял начало всех начал? Зачем не говорил о паре сизых крыл, сокрытых в темноте пустого чердака? Вот люди, но не те, что нам близки слегка. Не ми, а ми-бемоль. Люби меня. Изволь. Не оставляй. Пожалуйста, но после – не пожалуйся. Люблю тебя. Да что ты? Я на краю дремоты. Все дремлется и дремлется, любовь не перемелется. Ты дашь мне эту роль? Ах, у меня получится! Зачем напрасно мучится? Не ми, а ми-бемоль. А белочка без устали грызет орешки черные, мы отдыхали в Суздале, хотели к морю Черному, хотелось на Севан – мы сели на диван. Похоже на любовь. Не плачу, мне не хочется. Похоже – это кровь. И скоро все закончится.

38. Грузия. Не надо перемены мест   Не надо перемены мест. Мой тяжкий груз, мое спасенье. Я буду жить до Воскресенья, твой выкрест, пасынок, твой крест. Такая грусть, такая грузность в моей заманчивой стране. Но лишь когда не станет Грузии, страна поплачет обо мне. Не пробавляюсь тусклым грошиком Полоний прав - долгов боюсь. А золотой, под ноги брошенный, не подберу я. Поленюсь.

39. Пчелы и осы -“Одиссей возвратился, пространством и временем полный”   “Одиссей возвратился, пространством и временем полный” Осип Мандельштам Пчелы, осы гудят надо мной, как над замкнутым ульем. Пахнет летом, страницы пропитаны горем и медом. Милый мой – обманули, вчистую надули, надули Козерога, крещенного градом и льдом. Хороводом пчеловодов, гусаров, охранников, зэков, поэтов провожаю тебя навсегда, но из первопрестольной я смотрю тебе вслед этим тяжким безрадостным летом- Козерог возвратится, смиреньем и горечью полный.

40. посошок   Хватил винца на посошок. Раскрыл тетрадь, стаканом стукнул. Хотел он написать стишок. Но пукнул.

41. ***   Я плачу дни и ночи напролет. Все как всегда, не ненаоборот Собака лает, караван идет Кинолог пьет.

42. Картинка   Лунный круг. В центре круга - лица. Ноги босые - на жаркий паркет. Я помогу тебе справиться с пуговицей, отражающей полночный свет. Руки протягиваю. Блестят ногти. На ногтях - тоже луна. Зрачки на белом, как капли дегтя, и голубая кровь сквозь кожу видна. За мной жалюзи, за тобою стена. Я тебя вижу в полоску. Если бы я выпила еще вина, То голос узнала бы по отголоску.

43. Зарисовочка3   Не веселит вино и водка в тягость, На горизонте чудо или старость. Но дети говорят о невозможном, И жизнь проста, и умереть не сложно.

44. Пастернак   Как прежде, вся осень давала мне карт- бланш. Утро плыло и бледнело, как грешник. И мнилось сегодня кончается март, и впору заглядывать в старый скворешник. Забыта и Богом, и сном, и людьми. в течение утра прочитано в сумме страниц восемьсот – о тебе и твои. И мнилось – сегодня умру от любви к тому, кто не жив, кто лет тридцать как умер от сотен любовей, родившись в январь, как это присуще мужчине-поэту. Я трушу – меня он сживает со свету, он светит, поскольку – я знаю примету – из крови и света, как чаша Грааль. И я обрыдалась над книжкой его, мне было несносно, что я не успела, и утро плыло, как бездельник без дела, и мне не осталось почти ничего.

45. Перед Бессмертием   Я уходила в эту даль. Сухие слезы застилали Мои бессонные глаза. Я о любви не попросила. Невыносимо было жаль Меня. Но было жаль едва ли Того, что не любить нельзя И что почти иссякла сила Любить, любить. Но оставался Незаменимый, незабвенный Тот человек, подобный морю – Усталый, вольный, злой стрелок. Моей любви не быть напрасной. Тропою необыкновенной Она ведет к большому горю. И это горе есть порог ПЕРЕД БЕССМЕРТИЕМ....

46. Спасибо   Дай мне возможность шепнуть Тебе на ухо слово. Нежностью мается ночь, истекает отчаяньем. Долгими каплями капает ночь в чашки чайные. Я принимаюсь заваривать снадобье снова. От одиночества вечером Бог не спас, ибо я благодарна Тебе за Тебя. До заутрени мне подоконник клеймить, выгрызая зазубрины. Только спасибо, спасибо, спасибо, спасибо.

47. Хочу к тебе во Францию   Хочу к тебе во Францию, Хочу на дегустацию Волшебного вина. Ты помнишь злую скрипочку? Пришлю тебе открыточку Без подписи – жена. Хочу любить и жаловать, Хочу молить и баловать И сторожить твой сон. А разница – лишь три часа, И перекроют голоса Церковный долгий звон. А мы бредем бульварами, Заполненными парами, Когда почти закат. Не забывая навыка, Ты мне прошепчешь на ухо, И мы пойдем назад. Ни коньяки знобящие, Ни простыни хрустящие Ни капли не нужны. Раздолбанная лодочка, Растерзанная кофточка И ветер вдоль спины. А за спиною – лилии, И воздух пахнет ливнями, Глаза и небо синие, Мы на краю безбожности – Ни в сторону взглянуть, Ни руки распахнуть – Нет никакой возможности. Хочу к тебе во Францию. Куплю большую рацию И строчку отстучу – Любимый мой, любимый мой... Умоюсь ледяной водой, И на вопрос, почти простой, Смешавшись, промолчу.

48. Девять силуэтов впереди   **Все остальное – Франция, Париж...** В.В. Я никогда не верила в себя. Я за собою знала склонность к бегству, Приверженность к единственному средству От чуда – улыбаться не любя. Мне под ноги бросаются дожди, Упавшие из тучи, очертаньем Напоминавшей контуры Парижа. Кулончик в форме сердца на груди И сердце, обойденное вниманьем... Над головою небо, а не крыша, И девять силуэтов впереди Все это – я , открывшая тетрадь, Чтобы спрягать французские глаголы И совести случайные уколы О прошлом сожаленьями назвать. Люблю смотреть в цветной телеэкран, Меня испепеливший синим светом Двух раскалившихся прожекторов. Люблю воображать причины ран На сильном теле, слушая при этом Мелодии бульваров и ветров. Все это – я, которой не с руки Примерить подвенечные тряпицы И хоть отчасти в чем-то торопиться И прыгнуть к черту с берега реки. Я все бегу за горем по пятам И чем-то неизведанным рискую, Преследуя неродственное племя. При свете тысяч белоснежных ламп, Сощурясь, очень медленно рисую Автопортрет с тоскою на коленях.

49. Письмо в Париж   Катрин, Мирей и Натали, Как я несхожа с вами! А что мне видится вдали – Не описать словами. Все форточки моей души Закрыты на засовы. На крыше в утренней тиши Сидят седые совы. Я посмотрела шесть картин С трагическим финалом. Я горько плакала , Катрин, Для плача нужно мало – Лишь пачка легких сигарет, Лишь видеокассета, Лишь этот белый-белый свет И день в начале лета. Меня совсем с ума свели Французские словечки. Зачем мне плакать, Натали, При свете тонкой свечки? Зачем любить, любовь кляня, А клясться лишь случайно? Мирей, вы видите меня? Я существую тайно. Я вам клянусь душой своей И ангелом паденья – Мои два козыря ,Мирей, Кино и сновиденья. Они уже неумолимы. В карман запрятав портмоне, Я уезжаю. Обо мне Потом расскажут сны и фильмы

50. Я вновь живу тебе навстречу   Я снова в городе чужом. Мгновение –и я нелепа, и это сумрачное небо напоминает мне о том, что мне некстати, не под стать печальный полузвездный вечер. Я вновь живу тебе навстречу и не умею загадать свое полночное желанье – не падает моя звезда, и на заветное закланье меня уводят навсегда.

51. О грусти неба   В ту осень я жила всерьез. Ты это знала. Мне жаль твоих полночных слез, их очень мало. За годы долгие твои я не в ответе. Но вновь – два слова о любви, почти о смерти. Но вновь – немного обо мне, о грусти неба. Послушай, что лежит на дне реки волшебной? Ах, ты все ночи напролет сидишь на крыше... Послушай, он уже поет. Ты это слышишь?

52. Не знаю   Пожалуй, я не о любви молчу, а только о тебе. Не знаю, в чем поклялся ты своей расстроенной невесте. Средь улиц и домов любых, под гул и рокот голубей я вспомню эти три версты, что мы одолевали вместе. Великий первобытный пыл в тебя вложили львы и боги, и ерунды пыльца и пыль не заносила нам дороги. Среди космического хмеля пойму, что жизнь не коротка, чудного горестного змея в твои пуская облака.

53. Звезды и пули   А ты говорил, не целуя: -Не хлебом единым. Все люди уснули. И мы под январским безжалостным небом летели, летели, как пули. Я видела ангела - в синем мальчишку - ах, как он молчал - было мало! Звезда мне набила блестящую шишку. Желанье я не загадала. Планида планеты несчастлива. Тоже скажу о дожде неуемном. Люблю тебя горько. Негоже, негоже молчать под молчаньем огромным. Мой кот, погрустневши, идет по двору и искры в глазах его алы. А звезды сбиваясь, давали искру, как праздничные бокалы!

54. Амлеви   Добро пожаловать оттуда, из моря, из-за валуна. Здесь осень, сложены поленья, струится свет из райских врат. А на столе царуют блюда, и дыни полная луна, и драгоценные каменья граната - в несколько карат. Мы можем за руки не браться, а греть ладони у костра, и, словно чудом, словом всяким заворожимся и замрем. Добро пожаловать остаться. Октябрь продлится до утра. И мой запас свечей иссякнет перед холодным ноябрем. А будут ветры - будем с ними округу облетать за три минуты. Утром, как из пушки, я в небо вылечу, легка. И будет дождь необъяснимый, и град, и белый взгляд зари, и елей черные верхушки проткнут тугие облака.

55. Какие звезды и луна!   Какие звезды и луна! Я тоже звездами полна. Не ровно полночь. Лай собак Дает мне знак, что рядом свора Мой Боже, я вступаю в брак, не завершая разговора. Я буду жить до смерти, я не знаю тайны бытия. Люблю, как крестного отца того, кто на меня наточит тяжелый нож. Но, Авва Отче, дай чашу выпить до конца. Мой город. Люди и дома. Мой дом. Мой дом – моя тюрьма. Какая долгая зима. Я не усну до воскресенья. Я медленно схожу с ума. И есть любовь, и нет спасенья.

56. Чего мне из того...    «Планов громадьё» В.В. Маяковский Чего мне из того, что я имею, достанет на оставшуюся жизнь? В конце концов я не располагаю особо ценным прошлым, да и планам не свойственно...ну это...громадьё. Один мужчина в прошлом, рядом с коим – ведерка три, наполненных слезами, да, плакала я часто в это время. А в будущем – намеренье простое дать драпака в столицу всех столетий, где, стоя у творения Эйфеля, сообразить – ведь сколько ни рыдай, а башня все же выше всех сосудов, заполненных проклятыми слезами.

57. Из пота, и крови, и меда, и дегтя.   И медленны были слова и нечасты, печальны глаза и объятия пылки. Казалось умру – и исчезнешь сейчас ты. А ночь появилась как черт из бутылки. И стало тревожно. И медом полился Бессонницы тихой сквозняк. Стало пусто. И призрак за призраком шествовал, длился Мы, шлюхи, шуты, короли и капуста. Все было знакомо. Как сон, повторившись, Тревожит сознанье попытками вспомнить, Так этот конвой привидений прибывших Из якобы было, дурманит истомой. И свет закоулков квартиры не мерк, но Мерцал незнакомым подобьем изгоя, И медленно таяло тело, безмерно Матрас увлажняя и ноя, и ноя. Я ныла, как я, менестрелем жестоким, К тебе припадая во мраке, мороке, Губами касаясь ладони и локтя, И мы исчезали в неспешном потоке Из пота, и крови, и меда, и дегтя.

58. B конце тупика.   Будет, что будет, и будет, что есть за поворотом в конце тупика. Здравствуй, моя несвершенная месть - освобожденье! Планета легка, словно, к её припадая соскам, я осушила всю полость до дна. Плотно ладони прижаты к вискам - бьются в артериях волны вина. Будет, что было, по новой пойдет старой пластинки мильонный завод сквозь череду незапы'ленных век. Здравствуй, паденье свободное вверх! Множество шепотов. Немы не мы. Вот и шепчу, чтобы не возопить. Эту печаль - середины зимы я не обязана с кем-то делить.

59. Мерси за яблоки   Мерси за яблоки. Едва ты вошел, испила я жары. Они - потом. Они - чреваты. Они - бильярдные шары. Зрачка коварный многогранник калейдоскопит. Боль и жар. Мерси за яблоки, посланник. Ты плотник или кочегар? Не дышится. И туч коробки - одна к одной, не сунешь нос. Уголья жарят в лоне топки, как жарит "яблочко" матрос. Какое лето забасило! В крови - спасительный пожар. А небо мнительно красиво, и ветер стар. Мерси, и отойди в сторонку Прощай, не помни обо мне. И пробка хлоп тебе вдогонку, и дождь настоян на вине. Тому виной не жаркий климат - конфигурация фигур. Живу и длительно, и мимо. Не морт. И все-таки натюр.

60. Мне нравилась жизнь   Мне нравилась жизнь. Я мотор заводила, усевшись в покрытую мглой колымагу, поскольку шагнуть не могла я ни шагу, поскольку надеяться не было силы. Мне нравилась жизнь. Я себя доверяла прекрасной, как след самолета, дороге. Когда-то я плакала в жутком остроге тяжелой любви цвета сна и коралла. В любви я собой любовалась не часто. В любви на того я глядела, кто сбоку, кто ночью сказал, разозлившись, мне: - С богом!, трефовую карту оставив на счастье. Я мчалась, как черт угорелый, на Запад. Вдали проступали прямые, как выстрел, безудержные, словно плач, кипарисы. Вне боли, вне зла, вне греха, вне азарта я помнила прошлые землетрясенья. Они отзывались ударами сердца. Я выкинуть не попыталась коленце - в дождем коронованное воскресенье я просто уехала. В этом спасенье, поскольку обратно вернешься с другими глазами и ты назовешься иначе, и если под громы органа заплачешь, слеза превратится в колодец в пустыне. Меня проводил полуявственный призрак, сиренью засыпав дорогу от дома. Июль, как всегда, изумления признак И я улыбалась уже по-другому.

61. Язычница (К событиям в Грузии)   Истукан прошлогоднего идола, я тебе принесу цветов. Я ни словом, ни полу- не выдала, что ты вовсе не видел снов. Небо полнится тучами толстыми. Полчаса и выпустит пар. Ох, своими большими насосами осы пьют из тебя нектар. Ближе к вечеру, после дождичка, ты сиреневый станешь совсем. Всё! Отведал любви и ножичка! Пять сорок на тебе, сов - семь. Если хочешь идти, принесу костыль, а потом - уезжай в Париж. Говорун ты был просто редкостный А теперь не слышу. Молчишь?

62. Граммофончик   Пережитком бала, блуда, Перспективой небосклона Сверху смотрят удивленно Очи - два большие блюда. Я в ответ гляжу и разом Увлажняется картинка. И скрипучим старым джазом Долго кашляет пластинка. Взбив тяжелую подушку, Я лежу не за червончик. Видишь, Боже, потаскушку? Слышишь, Боже, граммофончик! Это пахнет летом, вишней И привязанностью к горю. Словно запросто я вышла К морю.

[найти на сайте] [список авторов]